Орочимару тихо зашипел и сильнее потянул парня вниз, насаживая на член как можно глубже. Поза показалась ему несколько нелогичной, поскольку явного удовольствия не получает никто, а лишь удовлетворяет себя при помощи другого, да и двигать приходилось не бёдрами, как обычно, а по большей части руками. Хотя саннин и был достаточно вынослив, он уже начинал подумывать о том, чтобы занять горизонтальное положение, потому что идти против законов логики для него казалось нереальным.
Совершив ещё несколько мелких движений, он откинул голову назад и внезапно ухмыльнулся: "Нелогично, зато мобильно".
- А ты в ванной поплавать не желаешь? - Орочимару хитро оскалился. Носить парня на руках - эка безделица, зато смена локаций обеспечена. Не дожидаясь ответа, он двинулся в направлении бассейнов, размашистым шагом пересекая коридоры и тихо постанывая... "Чёрт возьми, никогда ещё ходьба не была для меня столь возбуждающей".

Путь до бассейнов был долог и мучителен, последние шаги дались с трудом - Орочимару шумно протопал по ступеням бассейна на глубину, поднимая бесчисленные брызги и приливные волны. Оказавшись по грудь в воде, змей ощутил себя в родной стихии, гравитация теперь не казалось таким страшным препятствием, да и руки можно было расслабить, наконец.
В бассейне имелось несколько кранов и сточных труб - оттого в нём образовывались своеобразные течения, горячая вода смешивалась с холодной и убывала, образовывая завихрение по спирали. Саннин оттолкнулся ногами от дна и, проплыв сквозь фронт горячей воды, прижал Учиху к противоположному берегу бассейна, где вода была освежающе-прохладной.
"Всё же не зря я проходил курсы по гидравлике".
Саннин ухмыльнулся и совершил глубокое движение бёдрами, вжимая Итачи в шершавую стенку, покрытую мозаикой.

Отталкиваясь ногами, саннин погружался в плоть юноши всё глубже, движения были плавными, как и сама вода - это было необыкновенно приятно. Но главным для Орочимару было и остаётся доставить удовольствие своему возлюбленному, тому, в чьих руках он забывался, кто преданно ждал его пробуждения от смертоносной комы, кто невольно помог Орочимару выкарабкаться из пут своих же собственных страхов и не застрять между мирами. И какой бы зыбкой ни казалась водная стихия, удерживающая сейчас любовников почти что в невесомости, саннин знал, что не потеряет берегов, покуда Итачи будет рядом - есть к кому стремиться и ради кого жить, кому доставлять наслаждение своими неумеренными ласками и подводными толчками, мягко прижимая его к шершавой стене с каждым движением. Слушать его стоны и любоваться изгибом шеи и неповторимой линией губ...
Саннин застонал, теряя голову от счастья - так мало ему нужно было, чтобы утонуть в любви и вновь воскреснуть. Хотелось верить, что так будет всегда.

Орочимару оттолкнулся сильнее, выбравшись из воды почти по пояс, и навалился на хрупкое тело юноши, обнимая его тонкие запястья своими холодными пальцами и прижимая к прохладному камню берега. Заставив его прогнуться назад, он вошёл в него глубже, чем обычно, но очень плавно, словно расплавленное олово - повторяя форму, очертания, даже сердца стук. Прильнув губами к его губам, почувствовал, как закипает кровь и дышать становится труднее - не от того, что воздуха не хватает а потому что одно дыхание разделено на двоих - сейчас и навсегда. По телу словно прошёл ток или, точнее сказать, молния, вспышка, сплавляющая две души, почему он раньше этого не чувствовал?.. Оторвавшись от губ возлюбленного, Орочимару устало улыбнулся:
- Я тоже... Люблю, и всегда любил... просто не знал об этом, - запустив пальцы ему в волосы, осторожно притянул к себе его лицо для нового поцелуя.

"Он удивительным образом понимает меня и повторяет неповторимое".
Саннин мысленно подивился своему возлюбленному, ведь тот повторял все движения, изгибы воды и пульсацию приливных волн. Обычно такой ненасытный, Учиха сейчас был более чем спокойным, на взгляд Орочимару. Скорее даже, расслабленным и увлечённым процессом. Оторвавшись от его губ саннин тряхнул шевелюрой и осмотрелся вокруг - машинально. За высокими окнами значилось слабое сияние, какие-то непонятные сумерки, похожие больше на ночь. "Чёрт возьми, как же там маяк-то? Столько суток работать... Прибрежные войска отдали бы меня под трибунал". Орочимару усмехнулся, но ненадолго - он не хотел сейчас думать ни о чём и ни о ком, кроме как об Итачи. Прижавшись щекой к его щеке, он продолжал размеренные плавные и глубокие движения, оставляя круги на воде. Приоткрыв лениво один глаз, он обнаружил, что совсем стемнело, тогда он совершил какие-то малопонятные жесты, словно на языке глухонемых обращался к кому-то незримому в темноте залы, и в следующее мгновение пространство озарил мягкий рыжеватый свет свечей, разбрасывая блики по водной глади. Орочимару улыбнулся и, почувствовав руку юноши на самом сокровенном, положил на его ладонь свою и провёл со следующим толчком немного дальше.

Орочимару скользил в прохладных водах бассейна и жарких объятиях возлюбленного, словно водяная змея во время разлива рек - так же вольно и свободно, плавно и размеренно, радостно и спокойно. В этом было нечто, из ряда вон выдающееся. Как если бы взять мокрую тряпку и стереть из головы все краски, так и здесь - убрать излишнюю агрессию, эгоизм, жадность и всепоглощающую страсть - в любом случае останется что-то ещё. То, что не назвать словами, но так сладко на вкус, так трепетно на ощупь... "Никогда не думал, что мы сумеем заниматься любовью иначе".
Саннин улыбнулся и со следующим глубоким толчком прогнул спину, проталкивая пальцы Итачи во вход. Нежно обнимая его свободной рукой за талию, он прошептал:
- А ты... не желаешь поменяться местами?.. - ему всё ещё не верилось, что Учиха Итачи способен обрести успокоение в любовных объятиях.

Саннин приоткрыл рот в немом всхлипе и резко впился когтями... в каменный борт бассейна, оставив долгие трещины в камне. Прикрыв глаза, он едва заметно улыбнулся, продолжив свои размеренные движения, с каждым толчком проникая всё глубже в тело юноши и напротив - насаживаясь на его пальцы. Всё же он никак не мог привыкнуть к ощущению наполненности, с каждым новым движением он неизменно испытывал боль, пусть не такую острую, как впервые, но весьма ощутимую. До Учихи в этом плане ему было далеко... Оттого он сильнее сжал пальцы, процарапывая борозды в каменной стенке.
- Я... хочу... но только чуть позже, - Орочимару поморщился и совершил очередной толчок, насаживаясь на пальцы Учихм, - А в воде... это просто... я тебе помогу... - он прикоснулся губами к плечу парня с просьбой продолжать.

В ответ саннин лишь застонал, сильнее выгибаясь навстречу возлюбленному.
- Ах, да... лучше... намного... - улыбнувшись, он поцеловал юношу в губы, проникая в его рот языком так же плавно и осторожно, как в его плоть. Быть может, всему виной прохладная вода, или невесомость, но приятная сладость от каждого движения ощущалась во всём теле единовременно, разливаясь по венам и заставляя сердце биться быстрее.
- Ты знаешь, как доставить мне удовольствие, - прерывистый шёпот сквозь поцелуй и горячее дыхание. В ответ на действия Итачи, он сам изогнулся таким образом, чтобы задеть нужную точку внутри него. Глубокий толчок в такт ловким пальцам Учихи и прерывистый стон, - Теперь, думаю, можно произвести рокировку, -  Орочимару незаметно выскользнул из объятий юноши и вышел из него. Погрузившись под воду, он вынырнул неподалёку от Учихи. Оперевшись руками о борт бассейна и прильнув грудью к шершавой плитке, саннин с улыбкой оглянулся назад, приглашая его продолжить действо.

Изгибаясь змеёй под нежными чуткими руками юноши, саннин едва слышно постанывал, склонив голову набок. Волосы полностью намокли и скрыли лицо непроницаемой чёрной завесой, оставив на свободе лишь кончик носа. Происходящее успокаивало и возбуждало одновременно - это был какой-то оксюморон, невероятная вещь. Усмехнувшись, Орочимару подозвал какую-то гадюку, и та незамедлительно преподнесла ему портсигар с зажигалкой и пепельницей. Сколько таких комплектов для курения было разбросано по всему особняку, саннин мог припомнить с большим трудом.
- Прости, я закурю, - затянувшись дымом, мужчина улыбнулся, расслабляясь от умелых и таких трепетных ласк Учихи и от никотина в крови. Скорее, конечно, от первого, но и табак делал своё чёрное дело. Когда пальцы в очередной раз коснулись простаты, Орочимару всхлипнул, и облако дыма приняло непонятные рваные очертания.