- Захомутать Гаару? Ха! - саннин громогласно хохотнул, аж стёкла задрожали, - Да с ним и сестрёнка управится, зачем ему муж?.. - саннин засмеялся пуще прежнего, - Ох, чёрт... - кое-как отдышавшись, он потянулся за глинтвейном, осушил кружку и вновь закурил, - Поволновался бы лучше за меня, милый, - небрежно выпустив кольцо дыма, принялся напевать одну из своих любимых песен, скорее по привычке, но и актуальность слов отрицать было никак нельзя:
Где ж ты суженая моя?
Ой, да всё не найду тебя!
Сколько сдуру запортил девок
Всё жесток, да почем зря!
Носят плечи да буйну главу,
Носят плечи... Закурить не хочешь, нет?.. да буйну главу...
И закончил совсем громогласно:
Ой никто не найдёт управу на бесстыжего на меня, эх!
Помпезно забычковав сигарету о стклянное днище пепельницы, протянул руку к ящмку, нащупывая трубку.

- Ну из нас двоих только ты любишь спать раздетым. А я - нудист по принуждению, - протянул саннин, выуживая из ящика стариную трубку из чёрного дерева с длиным мундштуком. Сама трубка изображала из себя разверстую пасть восточного дракона, а резьба на ней навевала ассоциации с Бирмой. Забив вишнёвый табак, он принял зажигалку из изящных пальцев Учихи и прикурил, постепенно успокаиваясь, - Чёрт возьми, неужели я такой... - затянувшись, выдохнул вместе с табачным дымом слово, - ...страааашный? - интонации были заискивающими, а вид бесконечно-хитрым. Оперевшись на кровать одной рукой и бережно держа трубку в другой, он приблизился к Итачи и шумно вдохнул его запах вместе с едва уловимым ароматом его сигарет, - А тебе идёт, - лёгким поворотом головы он указал на тонкую сигарету.
"Хм, тогда значит свадьбу проведём в духе индейцев Дикого Запада... Ах, да, ему же не по нраву мои этнические замашки. Ладно, что-нибудь придумаю".
Пожав плечами, Орочимару уселся на кровать рядом с парнем и глубокомысленно затянулся, попыхивая трубкой и не переставая оценивать взглядом своего любовника.

- Не находишь, что слово "любовник" - наиглупейшее определение из всех возможных и невозможных для человека, с кем я собираюсь провести всю свою жизнь? - Орочимару выпустил кольцо густого сизого дыма с лицом шаолиньского монаха, изрекающего предсказание. Тряхнув головой, он непринуждённо улыбнулся, словно так и было задумано, а только что произнесённые слова ничего не значат, - Такая безумная пара... - он поднял взгляд, словно обращаясь к небесам, и невольно ухмыльнулся - перспектива быть мужем и... мужем? была заманчива, определённо.
Наклонившись к парню, он лёг абсолютно симметрично с ним, лицом к лицу, и потянулся к его руке:
- Можно отведать? Я, признаться, впервые  вижу подобный табак у себя дома, - улыбнувшись, он коснулся губами его пальцев и блаженно сощурил глаза.

Осторожно сомкнув губы на фильтре сигареты, он затянулся и выпустил облако полупрозрачного дыма. Хм, французский табак был определённо легче его немецкого, трубочного, дающего знатную дымовую завесу, если как следует раскурить трубку. Каждый выбирал себе занятие под свой вкус и характер, это было заметно сразу. Напоследок прихватив губами кончики его пальцев, саннин прикоснулся к ним языком и отпустил, улыбнувшись. Да, за всё время их, если можно так выразиться, совместной жизни Орочимару даже в мыслях употреблял слово "возлюбленый" - вероятно, по старой привычке разбирать предложения на синтагмы, а слова на составные части. Любовником в его понимании являлся человек-ступень - именно то слово, которое так разозлило Итачи. "Может, стоит ему сказать?"
Ещё раз оглядев юношу, он покачал головой - "Лучше немного подождать... Всё-таки столько событий на одну его нервную систему - это чересчур. Даже курить начал. Хотя, для меня это лишний повод побыть с ним наедине. Потравить здоровье вместе, что может быть романтичнее?.."
Мысленно усмехнувшись, он затянулся густым табачным дымом и прикоснулся губами к губам Учихи - почти мимолётно - давая ощутить привкус своей первосортной отравы.

Докурив трубку, саннин тщательно вычистил её над пепельницей и отложил на столик. Взгляд непроизвольно упал на комод с бесконечным числом ящиков, больших и малых. "Не ранова-то ли? Хотя какая разница..."
Осторожно поднявшись с кровати, чтобы не побеспокоить юношу, он подошёл к комоду и принялся внимательно изучать его содержимое. Из окон лился какой-то неопределённый свет - не то день, не то вечер - небо застилал плотный слой облаков. Поковырявшись в шкатулках и вывалив при этом на комод целую гору различных подвесок и колец - бретонских, испанских, византийских - он отыскал, наконец, нужную вещь и с сияющим видом отправился обратно к Учихе.
- Давно хотел подарить его тебе, - саннин протянул ему амулет на кожаном ремешке. Фигурка была выполнена из латуни и напоминала свернувшегося кольцом хищника, - Это славянский амулет, изображающий пантеру. В том же духе исполнялись и прочие хищники - куницы и даже ласки. Я думаю, он подходит тебе и твоему имени, Итачи, - Орочимару искренне улыбнулся.

"Самый лучший твой подарок - моё возвращение в этот мир"
Саннин нежно обнял парня за талию, отвечая на поцелуй - так не хотелось разлучаться, даже на мгновение. Решение пришло само собой - он приподнял Учиху над полом и аккуратно поставил на кровать. Глядя на него снизу вверх, Орочимару немного задумался, залюбовавшись его чертами лица (для него всегда был огромной проблемой выбор - видеть или осязать красоту), но затем прильнул к нему всем телом, устроив голову у него на груди и обнимая за бёдра. Прислушиваясь к стуку сердца, саннин невольно начал целовать его ключицу, очерчивая контуры мышц кончиком языка. Невольно усмехнулся:
- У тебя появился отличный шанс для возмездия, - он откинул длиные волосы за плечо и улыбнулся, - Воспользуйся моей беспомощностью и сделай мне ирокез как у Чингачгука... - радостный смех. Объятия немного крепче и влажные поцелуи на коже.

Рвано вздохнув, он потёрся щекой о его грудь, чувствуя тёплые мягкие ладони на своих плечах. На лице появилась блаженная улыбка.
- Ммм... ну хотя бы в две косички заплети... пожалуйста, - тихо проговорил, прижимаясь к Учихе всё сильнее, - У меня в волосах способны копаться только гремучие змеи, - он ласково провёл ладонями по спине юноши, касаясь кончиками пальцев позвоночника. Притянув к себе его за бёдра, он потёрся животом о его пах одним размеренным движением и посмотрел прямо в глаза своими змеиными - без тени коварства или хитрости. Просто ему хотелось быть рядом с Итачи, ласкать его, доставляя удовольствие, и вдыхать неповторимый аромат его тела - такой же тонкий, как его сигареты.

- Вот чёрт, - произнёс тихо и с улыбкой, - А я всегда мечтал быть настоящим викингом... Ходить с косичками, - он устало тряхнул головой, и чёрные волосы скрыли лицо. Движения рук были настолько приятными, настолько точными, что Орочимару мгновенно расслабился, обвив руками тело юноши, будто змеями... В сочетании с влажными губами и языком эффект получался непередаваемым.
"Ах, вот если бы ещё за ухом немного..." Он невольно склонил голову набок, подставляясь под новые ласки, словно удав, подставляющий свои кольца под солнечные лучи.

Саннин невольно усмехнулся, вспомнив, как они в молодости с Джирайей подрались. А всё из-за идиотской песенки Джи, этого неугомона... И Минато весь в учителя пошёл.
Руки твои гибкие как змеи, когда ты танцуешь между лезвий
И лучи твоей улыбки отражаются в железе...
Эх, мы чебаны...
В исполнении Жабьего отшельника это было настолько адски, что Орочимару запустил в него 273 куная за один раз. Потом неделю не разговаривали...

От мимолётных воспоминаний его отвлёк тихий стон юноши, и саннин повторил сие движение, впившись холодными пальцами в ягодицы и прижав Итачи к себе сильнее.

- Ну хотя бы за ухом почеши... - Орочимару заскулил, прижимаясь щекой к груди Итачи. Дело в том, что длинные волосы тяготили к земле, и мужчине доставляло огромное удовольствие перебирать их против шерсти, либо расчёсывать их, наклонив голову вниз - своеобразный массаж...
В то время как Учиха ласкал шею и плечи, скользя горячим влажным языком по мочке уха с серебряной серьгой-полумесяцем, саннин чувствовал, как неумолимо нарастает возбуждение и становится горячим низ живота. Ноги подкашивались, и был огромный соблазн повалить парня на кровать, но Орочимару продолжал эту сладкую пытку, не желая терять своего стратегически выгодного положения. Жар дыхания, стук сердца, тихие стоны - мужчина не выдержал и едва слышно застонал в ответ, прижимаясь к юноше всё сильнее и едва заметно покачивая бёдрами. Обняв его за талию, он проник своим отвердевшим членом между ног Итачи и потёрся им о внутреннюю сторону бёдер.
- Ааах, кажется, я безнадёжно наглею, - его голос был низким и немного хриплым. Фраза прозвучала как вердикт самому себе, - Прости, любимый, - он провёл ладонями по бёдрам юноши снизу вверх и свёл их вместе, совершив очередной толчок вперёд, едва заметный со стороны, но вполне достаточный для того, чтобы саннин застонал в голос. Заставив себя остановиться, он обнял Итачи и притянул его к себе, но тут же почувствовал, как в живот ему упирается горячая и твёрдая плоть. Улыбнувшись, он прикрыл глаза и предоставил себя на разтерзание возлюбленному.