Повинуясь мерному стуку колёс, саннин начал осторожно двигаться, придерживая Итачи за талию. Осторожно проникая вглубь его тела, хрупкого и изящного, он едва слышно постанывал, впиваясь пальцами в его бёдра, раскачиваясь всё сильнее. Стараясь сдерживать себя как можно дольше, Орочимару дарил ему своё тепло. "Теперь я понимаю, каково быть человеком. Не могу поверить, что я существовал до него. Аккуратнее, ещё немного, глубже... ах..." Мысли плавно перетекли в протяжный стон. Тепло обжигало не хуже воды, заставляя тело двигаться всё более резко...

Упёршись лбом в кафельную стену, Орочимару рыкнул что-то несвязное. Остановив движение и немного отдышавшись, он резко выпрямился, обхватив Учиху за ноги.
- Тогда держись крепче... - прерывисто прошептал, тяжело выдохнув. Он был готов застрелиться в этот момент, ибо тело покорнейше требовало продолжения банкета, но против любимого ничего не попишешь. На ходу перекрыв воду (разумеется, языком, потому что все остальные части тела были заняты), саннин направился обратно в купе, немного пошатываясь из-за сильной тряски. Стук колёс отдавался где-то глубоко в теле, переходя в незамысловатые движения... Опустившись на кровать, Орочимару навалился на парня, вжимая его в простыни и неистово целуя. "Теперь не отпущу".
- Прости, любимый, - страстный шёпот-шипение, и мужчина с силой вошёл в него...

Приподняв его бёдра над кроватью, саннин насадил его на себя - с оттяжкой, сильно, властно и немного хищно. Сорвав голос на крик, мужчина немного сбавил обороты, боясь причинить боль возлюбленному в очередной раз. Он чувствовал, как змеиный голод постепенно одерживает верх над ним, как холодеет кожа и сужаются зрачки. Прижав к себе Учиху, начал двигаться более размеренно, сменяя гнев на милость. "Стоит держать себя в руках".

На этот раз Орочимару восполнял животную несдержанность змеиной гибкостью: выгибая спину, он проникал в тело юноши под какими-то совершенно невообразимыми ракурсами, двигая бёдрами не то по кругу, не то по синусоиде, что было совсем необычно, двигался плавно, словно змей, внимательно изучая любовника, его реакции и его выкрики.
- Тебе это нравится?..

Незаметно для любовников буря за окном превратилась в снежную, лесной пейзаж сменился плоскогорьем - ледяной пустыней. В вагоне было тепло и уютно, немного механистично, немного вычурно. Стук колёс становился всё настойчивей, поезд сопротивлялся стихии, разгребая железными решётками на фюзеляже тяжёлые сугробы. Чувствовалась скорость и ни с чем не сравнимая мощь стальной машины-автомата, которой являлся локомотив.

Орочимару тряхнул головой, разметав веером брызги с мокрых волос. Прогнувшись в спине в очередной раз, он вошёл в Итачи немного медленнее, чем обычно, но удивительно точно - так, что вся сила толчка пришлась на самую чувствительную точку. Обхватив его за ноги, саннин прижал Учиху к кровати, зафиксировав в таком положении, чтобы ощущения продлились как можно дольше, и едва заметно улыбнулся: было до боли приятно осознавать, что своими действиями ты доставляешь удовольствие возлюбленному. В этом присутствовал свой неповторимый шарм, и даже сердце билось быстрее.

Продержав Учиху в таком положении ещё несколько мгновений, почувствовал, как тот сдвинул колени, как яростно выгнулся и как потерял сознание - всего лишь на миг. Воспользовавшись случаем, саннин совершил пару мощных движений бёдрами и замер, содрогнувшись всем телом. Казалось, будто он только того и дожидался, чтобы проявить свою истинную суть, хотя бы на время. Навести морок, а затем напасть - тактика гремучих змей, жителей пустыни. Со стоном излившись в него, Орочимару осторожно вышел из обмякшего тела юноши, придерживая его ноги, и внимательным янтарным взглядом посмотрел ему в глаза. Полуулыбка и хищный оскал, уже такой привычный.
- Как ты себя чувствуешь? - заправив мокрые пряди за ухо, Орочимару глубоко вздохнул и провёл прохладными пальцами по животу Итачи, собирая его ароматные соки.

- Смотри, не замёрзни, - саннин ласково улыбнулся и накинул Учихе на плечи покрывало, вытирая остатки воды. Сбросив мокрую материю на пол, он взял другое покрывало и, завернув в него юношу, словно котёнка, закинул на него ноги, обнимая и прижимая к себе крепче. Согреть своим теплом Орочимару, к сожалению, не мог, потому он просто гладил Итачи по плечам и спине, плотнее укутывая в уютную ткань. Ехать оставалось недолго, но передохнуть было просто необходимо. Пейзаж за окном смешался в одно сплошное полотно белого цвета - ни неба, ни земли различить было просто невозможно. Свет становился всё менее тусклым, оповещая о приближающемся рассвете. Саннин вспомнил было про маяк, но тут же махнул на него рукой: пусть поработает пару дней сверхурочными, тем более в такую бурю просто необходимо держать огни на море зажжёнными. Глубоко вздохнув, Орочимару прижался к Итачи сильнее и прикрыл глаза. Несмотря на то, что мраморная кожа была всё ещё влажной и покрывало целиком отдано юноше, холода мужчина не чувствовал. Лишь умиротворение, размеренные удары сердца и стук колёс. Сон как обычно не шёл.
- Ах, мальчик мой... Я тебя тоже люблю.

Разочарованно фыркнув, саннин поднялся вслед за "сбежавшим источником тепла" и, отыскав его, обнял за плечи, прижавшись к нему сзади всем телом.
- Вот теперь ты от меня убегаешь, - Орочимару печально вздохнул и прижал Учиху к себе за талию, зашипев на ухо, - Ну как же Вам не совестно, молодой человек. Нда, романтический момент определённо потерян... Хотя, ты знаешь, я курить хочу.
Мужчина выпустил своего возлюбленного из объятий и принялся подбирать с пола свои вещи, звеня бубенцами и браслетами. Натянув на себя арабские штаны и подобрав сумку, он направился к противоположной от входа стене. Проведя ладонью по латунному диску с изображением феникса, Орочимару открыл дверь во вторую комнату и вошёл внутрь.
- Пойдём в вагон-ресторан, я знаю, ты хочешь пить. Или по крайней мере есть, - устроившись на высоком крутящемся стуле возле барной стойки, саннин пододвинул к себе хрустальную пепельницу и, закурив, флегматично уставился в окно.

Блаженно выдохнув, запрокинул голову и выпустил струю дыма в потолок. Тёплые пальцы скользили по шее, и было так невообразимо приятно...
- Ммм, если ты меня поцелуешь ещё воот сюда... - саннин провёл своими пальцами по плечу, плавно переходя на шею, а затем вверх, к мочке уха, - То я тебе всё прощу.
Улыбнувшись, Орочимару вновь затянулся дымом и выпустил его через нос, прикрыв глаза от наслаждения. Всё, что ему нужно было сейчас - это тепло на сердце и немного никотина в лёгких. Всё-таки его жажда тепла была слишком большой. С самого рождения его преследовали одни лишь рептилии, и теперь мужчина ловил каждое прикосновение, сам того порой не осознавая.

Рвано выдохнув очередную порцию дыма, саннин довольно ухмыльнулся:
- Ага... - точно удав на солнцепёке, - Хмм, от тебя шоколадом пахнет...
Приоткрыв лениво один глаз, саннин покосился на Учиху и, облизнувшись, обвил языком его шею, проникая самым кончиком ему в рот. Развернувшись на стуле, он прижал парня к своей груди и обнял ногами. Медленно скользя языком у него во рту, Орочимару докуривал сигарету, придерживая её в углу рта, и как только она истлела, поджёг вторую.
- А ты никогда не курил? - равнодушно поинтересовался, прерывая свои змеиные ласки и втягивая обратно язык вместе с выпущенным облаком дыма.