- Мог бы. Садись на колени, мне так удобнее будет.
Хьюга оценивающе посмотрел на Хидана, но возражать не стал - на колени, так на колени. Устроившись поудобнее, он немного наклонился и перекинул волосы через плечо, заправляя за ухо те пряди, что не были собраны в хвост. Прикосновение иглы он едва ли почувствовал. Его занимал всецело запах сигарет, звук капающей воды из крана, неверный свет навигационных сумерек, оттенявший зелёным, и мерцающее пламя свечей, которые притащил подрывник. За окнами слышался свист ветра, шум прибоя, крики пролетающих мимо стай. Этот остров был странным, таинственным, загадочным и таким прекрасным. Но в любом случае следовало двигаться вперёд.
Хмыкнув, юноша дотронулся до мочки уха, которая немного ныла. В ней теперь было аккуратное маленькое кольцо - непривычно. Чтобы проколоть второе ухо, требовалось как минимум развернуться в другую сторону, потому Неджи пришлось на минуту подняться с колен жреца. Он с некоторой опаской положил руки ему на плечи, когда пересаживался другим боком, но, похоже, альбинос не придал этому значения. Перетерпев второй прокол, юноша неторопливо поднялся и подошёл к умывальнику. Уши немного горели, ощущение металла так близко к коже было странным. Умывшись, Хьюга вернулся на своё место и налил себе ещё немного чая.
- Спасибо, - он даже попытался вежливо улыбнуться, несмотря на дикий сумбур в душе. Просто он ещё не привык пить чай со своими врагами, ни в одном из известных ему миров.
* * *
Когда все вещи были собраны, а каноэ успешно укомплектовано, Неджи вернулся в дом, проверить, не забыл ли он чего-нибудь. Его пребывание в этой местности излишне затянулось. Он даже не стал объяснять причин своего отбытия в столь поздний час, его не смущала стоявшая на дворе ночь и полная луна в небе, словно волчье внимательное око, - просто он так хотел.
- Хозяева, позвольте попрощаться с вами, - юноша немного неуверенно застыл на пороге. Он не совсем понимал, что следует ему сказать на прощание и что предпринять. Было немного грустно, как если бы он провёл с этими людьми вместе целую вечность, чувствовалась вина за то, что он оставляет их так внезапно и, наконец, он ощущал некую благодарность за то, что они таким кардинальным способом изменили его жизнь, придали ей новый смысл и новую цель. Хьюга не знал, как выразить ему всё то, что скопилось на душе, а потому с видом полнейшего равнодушия на лице стоял, прислонившись спиной к дверному косяку и теребил металлическую серёжку в ухе - похоже, он обзавёлся новой привычкой.
