На борту не было ни единого матроса, но Хьюгу это мало озаботило. С таким кораблём, как этот, вполне могла управиться дюжина умелых мореходов. Спустившись по трапу на палубу, юноша измерял шагами расстояние от одного борта до другого, попутно размышляя над планом дальнейших действий. Следовало отыскать капитана корабля, если таковой имелся. В противном случае это считалось вторжением на частную территорию, а это уже отдельная статья.
Шиноби открыл глаза, и мир для него окрасился чёрно-белым. Ему не очень-то хотелось прочёсывать палубы в поисках живой души, оттого он решил обойти фрегат "зрительно", при помощи бьякугана. Его сознание обратилось одной-единственной точкой зрения, невесомой и бесплотной, стены коридоров стали белыми, так же, как и дощатый пол, но на фоне всего этого белого полотна юноша не улавливал ни единого источника чакры... пока, наконец, не добрался до самой нижней палубы.
"Ют. Ниже ватерлинии. Конец коридора..."
Неджи невольно передёрнул плечами - увиденное ему не слишком-то понравилось. Но времени на философствования практически не было. Ему следовало поторопиться, чтобы успеть переговорить с единственным человеком на борту.

Спустившись в просторный трюм, Хьюга ещё раз огляделся. Пахло плесенью, гнилой древесиной, остатками провианта и крысами. Огромным количеством крыс, которые занимали собой всё свободное пространство - они закрывали своими телами все шпангоуты и стрингера от юта на сколько хватало их протяжённости. Помещение было просторным, невероятно широким, но юноша не мог различить его стен, как, впрочем, и пола. Живая зловонная масса беспрестанно шевелилась, а писк многочисленного войска грызунов сливался в один беспрерывный нервирующий шум. Не сказать, что Неджи недолюбливал крыс, но оказавшись свидетелем такого огромного их количества предпочитал находиться от них на почтительном расстоянии. Когда же он совершил небольшой шаг по направлению к нужному коридору, как только подошва его тяжёлого ботинка коснулась скрипучих лагов, шиноби понял, что оказался в чреве самого настоящего монстра, чей кишечник переполнен паразитами. Ему чудилось в крысиной возне одно-единственное слово - "чужак". Было очевидно, что ему здесь не рады.
"На этом острове невероятно агрессивная фауна. Эти звери так трясутся за свою территорию, за свои жизни, за свою стаю. Это вызывало бы уважение, если бы только это не рождало во мне столько неприязни".
Хьюга до последнего момента надеялся, что крысы позволят ему пройти, но, как выяснилось, тщетно. Живое грязно-бурое кольцо, живое и беспрестанно шевелящееся, сомкнулось ровно перед ним, и юноша поклонился, принимая боевую стойку. В конце концов ему требовалось добраться до той самой каюты, и крысы в его планы абсолютно не входили.

Пространство вокруг него мгновенно распалось на сияющие круги, объективно существовавшие только лишь в его сознании, и все последующие события заняли не больше минуты. Как только он поднял голову волна из крыс, самый настоящий вал, гора их зловонных мохнатых изворачивающихся телец обрушилась на него с умопомрачительной быстротой. Чем опасны подобные стаи - никогда не знаешь, чего доподлинно от них ожидать, в отличие от тех же волков, с которыми шиноби повстречался в лесу возле озера. Неджи наносил точечные удары, сложив указательный и средний пальцы вместе. Его скорости хватало для того, чтобы отражать нападения со всех сторон, но во всей его обороне была заметная брешь - это ноги. Чтобы выжить, требовалось двигаться, и двигаться постоянно, не останавливаясь ни на секунду, не переставая уворачиваться от мерзких тварей, оставляя позади себя самую настоящую тропу из падших крысиных воинов, из их недвижных тел, поверх которых наступали всё новые. Ещё ни разу в жизни Хьюга не сталкивался с подобным явлением - когда живая масса напоминает собой неукротимую приливную волну. Тратить силы на них было просто бессмысленным - их число неумалимо, как и их агрессия. Совершив прыжок, он с удивлением обнаружил, что ковёр из грызунов сомкнулся под ним, не оставляя иного выхода как приземлиться прямиком на эту неустойчивую массу. До коридора оставалось до обидного мало, и Неджи применил свой несравненный кайтон, потому как иного способа избавиться от крысиной напасти не видел. Как только в монолитном кольце из неистовствующих грызунов появился просвет, шиноби бросился туда, найдя своё спасение за тяжёлой двустворчатой дверью. Конечно, он считал ниже своего достоинства тратить силы на такого мелкокалиберного врага, но и поражения признавать также не желал. "Нужно будет истребить на досуге эту заразу. Быть может, капитан согласится меня приютить у себя за подобную услугу?.." Отдышавшись как следует, он одёрнул полы кожаного плаща, изрядно потрёпанные местной фауной, и решительно направился далее - вглубь таинственного корабля, в самое его чрево.

* * *

Отыскав искомую каюту, Хьюга замер на самом пороге, не решаясь войти. Первое, что он увидел - скомканный чёрный плащ с красными облаками, который при ближайшем рассмотрении оказался человеком, тем самым единственным настоящим человеком на всём корабле. Но если он был настоящим, то чем тогда являлось изодранное безжизненное тело, находившееся неподалёку?..
- Вы целы? - юноша неторопливо приблизился к хозяину корабля, но вновь замер, заметив следы крови на его руках. Красивых, изящных, идеальных руках. Из оцепенения его вывел этот назойливый крысиный писк. Бьякуган Неджи позволил ему различить неотвратимо приближающуюся стаю, далеко в конце коридора. Времени на раздумья не оставалось. Юноша, как определил его для себя шиноби, не предпринимал никаких попыток к бегству, вероятно из-за этой зловонной крысиной крови на его руках, этого ярко-красного отвратительного пятна на монотонной заплесневелой картине прогнивших досок, - Пойдёмте! - Хьюга обхватил его за плечи, принуждая подняться и бежать вслед за собой. Пробираться вновь сквозь крысиную толщу у него не было абсолютно никакого желания, потому он направился в другой конец коридора, чтобы подняться на третью палубу по запасной лестнице...

* * *

Неджи сидел на полу в капитанской каюте, перебинтовывая раненое запястье. Его одежда пропахла насквозь этими крысами, казалось, от этого запаха было невозможно избавиться. Бегство завершилось успехом только лишь благодаря тому, что тяжелые стальные двери в конце коридора не были заперты, и теперь оставалось только радоваться своей божественной удаче.
- У Вас руки поранены. Позвольте, я помогу, - Хьюга приблизился к юноше, чтобы оказать ему первую помощь. "Наверное, тоже подвергся нападению этих тварей. Как хорошо, что они не смеют пробираться выше второй палубы. Вероятно, из-за сырости".
- Да, меня зовут Неджи Хьюга, - он посчитал излишним задавать какие-либо вопросы человеку, чьи руки перепачканы чужой кровью, потому посмел лишь представиться. Правила этикета никто не отменял.

- Сасори но Данна
- Хозяин? - Хьюга был немного удивлён, но не произнёс больше ни слова. Чем же заведовал этот хрупкий юноша? Чьими душами? Сейчас было не самое подходящее время, чтобы искать ответы. Шиноби был весьма измучен, его компаньон тоже, потому следовало позаботиться о первой помощи, а не задавать лишних вопросов. Приятственной чертой характера Неджи была его непритязательность. Обыкновенно он анализировал ситуацию, не вдаваясь в подробности, не доставляя волнений своим излишним интересом, не выражая его вовсе. Он делал только то, что должен был делать в данную минуту.
В его рюкзаке оставались отвары лекарственных трав - две ночи, проведённые в лесу, отнюдь не прошли впустую. Юноша предполагал нападение диких зверей, будь то волк или куница, а потому посчитал необходимым иметь при себе лекарства, несмотря на его уверенность в своей физической силе и боевых навыках. После сражения с крысами Хьюга пострадал не так сильно, как хозяин фрегата - несколько глубоких порезов на запястьях, прокушенные в четырёх местах пальцы и одна большая ссадина на тыльной стороне ладони. Наскоро затянув бинты, он поспешил осмотреть руки Сасори, на которых рваных ран значилось много больше. Он осторожно приблизился к нему, устраиваясь возле него на коленях, и мягко развернул к себе за плечи. Взяв его за руку и закатав рукав плаща, он обнаружил на его предплечье множество следов от укусов и нахмурился. Если бы Данна начал сопротивляться, юноша всё равно не позволил бы ему уйти. Кисти рук - это самое главное, их следовало беречь. Неджи смочил бинты в каком-то травяном настое, что был у него с собой в рюкзаке, и принялся тщательно промывать порезы, убирая следы крови, человеческой и зловонной крысиной. Его действия были уверенными и немного резкими, как действия опытного хирурга, не лишённые при этом аккуратности и даже в некоторой степени нежности, если только это можно было обозначить подобным словом. Кровь из-под ногтей было вычистить нелегко, так же как и из мелких морщинок в районе суставов, но юноша справился и с этой задачей. "Всё не так уж и плохо". Левую ладонь всё же пришлось перебинтовать, но в остальном урон был не очень большим. Мелкие ранки от укусов немного подсохли и больше не кровоточили, так что можно было со спокойной совестью назвать работу завершённой. Хьюга, разумеется, не считал свои действия чем-то из ряда вон выдающимся. Ему было всё равно, кто этот человек и какое у него прошлое. Он был ранен, значит следовало помочь - неоспоримая логика.

Шиноби решил оставить все расспросы на потом, когда Сасори придёт в себя. Оставив его в каюте, Неджи отправился на поиски камбуза, если таковой вообще имелся на этом судне, холера его подери. Доски жалобно скрипели под ногами, словно выказывая своё недовольство, в то время как Неджи мерил размашистыми шагами длинные тёмные коридоры. "Затхло..."
Распахнув ближайшее оконце, юноша высунулся наружу чуть ли не по самый пояс - он находился в корме корабля, по его подсчётам где-то на пятой палубе, не так уж и высоко над ватерлинией, как это могло бы показаться вначале. Он обдумывал план своих действий на случай, если крысы проберутся и сюда, встревоженные вторжением чужака. Оставив окно открытым, он обернулся и обнаружил широкую дверь, ведущую в искомое помещение. "Странный корабль. Его остов деревянный, а заместо якорного каната стоит цепь. Железные двери и гнилые доски. Удивительно".

Спустя некоторое время Хьюга вернулся в капитанскую каюту с двумя кружками чая, того самого, цветочного, который ему презентовал подрывник вместе с остальными вещицами. Необходимо было создать уютную, обыденную обстановку, дабы прогнать недавние воспоминания о крысах, о трюме, о человеческом трупе с выдранным горлом и об окровавленных руках Сасори.
- Вот, возьмите, - Неджи протянул ему горячий ароматный чай, вспоминая своё пребывание в Наутилусе. Там дышалось гораздо легче по сравнению с каравеллой, заплесневелой и отсыревшей, а потому возникало непременное желание привнести некий элемент тепла, маленький осколок прошлого, пусть и не такого отдалённого.
- За окном прекрасная ночь. Звёздная. Вам следовало бы выйти на свежий воздух, особенно после трюма, - он устроился подле юноши на достаточно близком расстоянии. Его голос был тих и спокоен, словно и не было ничего, словно они только что встретились. Дыхание постепенно приходило в норму, становилось более размеренным, а мысли упорядоченными. Двое сидели на полу капитанской каюты, удерживая израненными руками кружки с чаем - единственное, что объединяло их в тот момент, но этого было вполне достаточно. Хьюга терпеливо ожидал, когда хозяин заговорит с ним, удостоив своего внимания.

- Единственное, что мне сейчас следовало сделать – это дать своему телу отдохнуть, но мысль о том, что я на какое-то время потеряю контроль над своим разумом не очень приятна.
У Неджи отчего-то возникло стойкое ощущение, что этот человек никогда раньше не спал. Или ему не приходилось. Во всяком случае он был согласен со своим собеседником - крепкий сон порой слишком напоминает смерть. Сам шиноби редко спал, не видя снов. Чаще всего ему снились одни и те же кошмары - о его детстве, о его клане, о жестоких обычаях и жёсткой иерархии. Порой ему снился покойный отец, и от таких снов хотелось умереть. Они преследовали даже по пробуждении, оставляли липкий налёт где-то глубоко внутри, в самой гортани, либо чуть выше. Единственная спокойно проведённая им ночь за все восемнадцать лет жизни - это ночь в Наутилусе, как ни странно. Этот странный остров определённо влиял на него, вот только каким образом?..
- послушай… Неджи, тебе не кажется, что все, что здесь происходит – это чей-то сон?
Юноша долго молчал, погружённый в раздумья. Его веки были опущены, и со стороны могло показаться, что он разглядывал свои запястья, но на самом деле он пристально следил за хозяином. Его слова необычайно точно озвучивали мысли, одни на двоих, ведь ему тоже казалось всё происходящее ирреальным, вот только озвучивать свои размышления он не привык. За него это делал Сасори и делал, надо сказать, превосходно.
"Глаза этого человека просто... бесподобны. Я не знаю, как выразить то, что чувствую сейчас. Никогда не думал, что меня взволнует чья-нибудь внешность. Но этот... убийца с глазами ребёнка... или я неправ? Быть может, как раз таки наоборот? На нём плащ с красными облаками. И меня это нисколько не волнует. Теперь уже не волнует..."
Хьюга неторопливо провёл рукой по волосам и развязал бандану, на которой крепился металлический протектор с символом Конохи. Тихонько хмыкнув, он выпустил эту ненужную безделицу из рук, разжав пальцы, и та с жалобным бряцаньем упала на дощатый пол, перевернувшись. К чему были все эти знаки? Здесь, на острове, между бесконечным числом миров, между жизнью и смертью, между явью и невью? "Неужели это действительно я?" Заправив длинные пряди волос за ухо, юноша коснулся невзначай серебряной серёжки и едва заметно улыбнулся. "Да, теперь это я. Настоящий и единственный объективно существующий в этой реальности". Подняв глаза на своего собеседника, абсолютно белые и ничего не выражающие, он продолжил его мысль вслух, ощущая самой кожей, что молчание сейчас равносильно забытью. Нужно доказывать себе своё существование, ежесекундно.
- Это похоже на солнечный сон зимой. Когда реальность настолько отвратительна и безвкусна, что сознание само начинает воссоздавать по кусочкам утерянные запахи и эмоции. Оказавшись здесь, я понял, что обрёл дом, как это ни странно. И, знаете... я не хочу возвращаться, - он отставил опустевшую кружку в сторону и осторожно вытянул ноги, прислонившись к стене. Он начинал осознавать свои собственные желания, начинал оживать, и его это несколько тревожило. Прикрыв глаза, он продолжил рассматривать своего собеседника, и его взгляд повторял рисунок из красных облаков на его плаще, переходивший постепенно в пятна крови, - Потому что я устал. Я ушёл от войны по мелочам и от тех, с кем я быть не обещал. Я долго плыл... - внезапно вспомнились чужие стихи, давно забытые. Неожиданно для себя он произнёс, - Вы похожи на вечер в сентябре... - скорее это были всего лишь мысли, ненароком высказанные вслух, случайная фраза, строка безымянного хокку. Но Хьюга не заметил этого.
"...и я за Ваши глаза умру сто раз, не умею красиво рассказать, что в Вас - так дайте же мне ответ. Дом мой здесь, рядом с Вами? Да или нет..."
Медленно выдохнув, он открыл, наконец, глаза, демонстрируя идеальной белизны радужку с таким же белым зрачком. Его лицо не выражало ничего, кроме спокойствия и умеренного безразличия. Требовалось достаточно долго изучать этого человека, чтобы прочесть его мысли по одному лишь взгляду, который сейчас, к слову сказать, хранил в глубине своей некую мечтательность.
- Вы вполне могли бы вздремнуть. Крысы не потревожат Вас "...больше. Ни одна маленькая мохнатая дрянь не посмеет пробраться сюда теперь, обещаю", - неторопливо поднявшись с пола, он забрал опустевшие кружки, чтобы отнести их обратно на камбуз. На душе царило спокойствие с лёгким оттенком грусти. Возвращаясь в капитанскую каюту, Неджи в очередной раз выглянул в окно, глотнуть свежего воздуха. На востоке виднелась тоненькая серая полоска, возле самого горизонта. Наступал предрассветный час - каамос.

Как только хозяин вышел из каюты, Неджи поднялся вслед за ним, но выходить на верхнюю палубу не спешил. Настроение было умиротворённым, спокойным, неплохо было бы выпить ещё чаю или даже быть может чего-нибудь покрепче. Странно, шиноби никогда до этого не думал о спиртном как о средстве расслабления, равно как и о табаке или сексуальных непотребствах. Зачастую он медитировал, либо занимал себя тренировками, но здесь было другое место и время, совершенно другой мир и другая жизнь. Другое восприятие.
Хьюга неторопливо прошёлся по коридору, распахивая настежь окна и давая возможность свежему морскому воздуху проникнуть в нутро этого затхлого животного по имени "Dream of Eternity". Плащ и обувь он оставил в капитанской каюте, здраво рассудив о том, что негоже расхаживать в подобном снаряжении по чужому жилищу, к тому же босиком было гораздо приятнее. Остановившись возле очередного окна, он открыл его, чуть не разбив при этом помутневшие от времени желтоватые стёкла, и облокотился о подоконник. "До чего же спокойно. Даже слишком..." Любуясь превосходным видом с кормы корабля, он флегматично отметил краем глаза дрейфующий на высоких приливных волнах чёрный с красными облаками плащ, после чего услышал всплеск, довольно отчётливо, как если бы в воду свалилось что-то тяжёлое, именно свалилось, а не нырнуло. И даже не что-то, а кто-то...
"Акацуна?.."
Нахмурившись, юноша поспешил наверх, перепрыгивая через четыре ступени разом, после чего поспешил к правому борту, откуда, как ему показалось, свалилось в воду то самое "нечто".
"Он сумасшедший".
Перегнувшись через резную балюстраду, он увидел не кого иного как Данну, повторявшего путь своей верхней одежды - мальчишка даже не пытался изображать из себя пловца, он преспокойно себе тонул, отдаваясь во власть океанским волнам. Хьюга нахмурился и забрался на балюстраду, вставая в полный рост. Ему не доставляло абсолютно никакой радости наблюдать за мытарствами капитана корабля, внутри зарождалось некое недовольство, раздражение, отчасти даже злоба. Все эти эмоции шиноби испытывал впервые. Сохраняя видимое спокойствие, он шёл по деревянным скользким перилам, наблюдая за беспомощным телом с каким-то болезненным удовлетворением. Он пытался понять мотивацию поступка Сасори, но его логика была здесь просто бессильна. "К чему могли его привести собственные размышления? Почему он не сопротивляется? Зачем он сделал это, чёрт возьми?.."
Неджи понимал, что ответов он не добьётся. В данной ситуации от него требовалась решительность и ни в коей мере не пустая риторика. Мальчишке вновь нужна была помощь. Отмерив шагами необходимое расстояние, сообразно течениям, огибавшим корпус судна от киля и до самой кормы, он внезапно остановился и спрыгнул вниз, навстречу пенным волнам.
Стихия встретила его просто великолепно, вода была без малого ледяной, вероятно из-за подводных течений. Высота была немалой, оттого юноша погрузился на добрый десяток футов глубины, что несомненно помогло ему. Волны вблизи массивного фюзеляжа были способны переломить пятиметровое индейское каноэ, выстроенное на прочных, упругих лагах, - что было говорить об обыкновенном человеческом теле? Даже несравненный Хьюга ни за что на свете не сунулся бы добровольно в эту авантюру, но что-то заставляло его двигаться вперёд. Быть может, всему виной была испытываемая им злоба.
"Если бы фрегат находился в бухте, если бы волны не были такими высокими, если бы кое-кто, чёрт его дери, припарковал свой транспорт, ориентировав его согласно течениям и береговой линии, то мне не пришлось бы сейчас этого делать..."
Эмоции набирали силу, придавая действиям шиноби несколько агрессивный характер, чего с ним никогда ещё не случалось. Но именно этот фактор сыграл решающую роль в последующих событиях и возможно даже в самой судьбе малодушного кукольного мастера. Преодолев необходимое расстояние под водой, Неджи огляделся по сторонам, в надежде отыскать Сасори. Он был слегка удивлён, отметив скорость погружения искомого объекта под воду. Очень похоже было на то, что мальчишка хранил в своём теле стальную арматуру, но шиноби не придал тогда этому факту особенного значения. Ему было немного не до того. Подобравшись к Данне, он резко обхватил его за талию деликатным жестом грузчика, мысленно пожалев об отсутствии рубашки, за которую его можно было бы вытащить, и стремительно направился вверх. На глубине двух с половиной метров волны не могли помешать его продвижению, но в этом был и один существенный минус - невозможность ориентации в пространстве. Если бы не чудесный бьякуган, вряд ли бы Хьюга сумел с точностью определить необходимое направление и, соответственно, кратчайшее расстояние до поверхности. При подобных обстоятельствах, когда толща воды давит со всех сторон одновременно, кажется единым любое возможное передвижение, и только лишь солнечный свет способен указать верный путь, но какой с этого прок в предрассветный час, каамос? Подгадав место и время, Неджи вынырнул возле подошвы волны, которая стала неумалимо расти, приближаясь к фрегату. Взвалив Акацуну к себе на плечи, он попробовал удержаться на гребне этой громадины, но инерция была слишком велика, чтобы продолжать. Двое находились по правый борт от трёхмачтового парусного судна, со стороны открытого океана, лицом к фронту прилива, что было далеко не лучшим раскладом. "И почему он не мог убиться с другого борта?!.."
Каким-то чудом шиноби умудрялся анализировать, казалось, безвыходную ситуацию. Забраться на корабль представлялось возможным только лишь по якорной цепи, которая сообразно постановлению Великобритании о судостроительном промысле находилась с левого борта. Огибать фрегат со стороны кормы не представлялось возможным ввиду небольших водоворотов и завихрений, образованных областью пониженного давления, плыть в сторону киля, значило плыть против течения, а значит оставалось одно-единственное направление - вниз. Припомнив все ругательства, которые слышал от Хидана, парень сделал глубоких вдох и погрузился под воду, увлекая за собой Акацуну - ровно в тот момент, когда о борт разбилась последующая волна, утянув их на глубину.

Предупреждать своего компаньона о внезапном погружении Хьюга не решился - он был слишком зол, слишком решителен и слишком уверен в себе. Эмоции добавляли адреналина, заставляя двигаться вперёд, и шиноби был только рад подобной возможности. Единственное, что беспокоило его в данную минуту, так это психическое состояние мальчишки. Человек мог без особенного труда продержаться без кислорода сорок секунд. К тому же шиноби плыл довольно быстро, виртуозно ориентируясь в пространстве, в этой холодной, плотной, вязкой, беспросветной толще того, что зовётся морской стихией. Он ни на секунду не отпускал Сасори, взвалив его к себе на плечи, словно хищный ягуар своего драгоценного подростка-детёныша, и только лишь стремление не-выжить могло помешать ему. Неджи знал, что испытывает человек, умирая под водой, знал на собственном опыте. Помнил, как нестерпимо это желание совершить вдох, нестерпимо ещё и от того, что становится невероятно больно, нестерпимо больно, все внутренние органы начинает сводить судорогой, они словно становятся кровавым месивом, единым, неразличимым, в то время как внешний мир расплывается отвратительной зелёно-красной лужей. И только впустив в свои лёгкие немного воды становится возможным заглушить эту боль. Едва не утонув однажды, юноша уяснил для себя две элементарные истины. Первая: боль отступает, как только ты прекращаешь борьбу со смертью. И вторая: пока ты слышишь, как бьётся твоё сердце, ты не должен прекращать борьбу. Хьюга беспокоился лишь о том, к чему стремится этот сумасшедший кукольник. К смерти? "Надеюсь, он усвоит эти два урока, раз и навсегда".
Достигнув "позвоночника" этого трёхпарусного монстра, шиноби на мгновение отпустил своего компаньона и, оттолкнувшись ногами от выступа шпангоута, вновь потянул его на себя, на сей раз более резко. Сдавив грудную клетку Сасори обеими руками, чтобы не позволить ему совершить вдох, он устремился наверх, отсчитывая оставшиеся секунды. Пересекая днище судна по диагонали, он вынырнул ровно в том месте, где опускалась под воду якорная цепь. Ухватившись за скользкие, покрытые водорослями и морскими уточками звенья, ещё не достигнув поверхности, он вытолкнул мальчишку вверх прямо перед собой, после чего поднялся на несколько звеньев, цепляясь руками. Лёгкие встретили первый за полторы минуты тишины глоток воздуха ноющей болью. Впервые в жизни шиноби приходилось играть в чехарду с водной стихией, импровизируя. В одном была хороша солёная морская вода - теряя сознание, ощущаешь гораздо меньше боли, принимая её внутрь, в отличие от пресной речной,в которой юноше приходилось некогда тонуть. Не успев отдышаться как следует, он рывком вытянул Данну из воды, обхватывая его одной рукой за талию. Хрупкое изящное тело сложилось чуть ли не вдвое от такого рывка, ввиду чего мальчишке пришлось долго отплевываться после попавшей внутрь воды. "Живой таки..."

- Это просто сумасшествие! - Неджи крепко схватил Сасори за плечи и с недюжинной силой оттолкнул от себя, ударив его спиной о фок-мачту. Хозяин фрегата всё ещё отплёвывался дарами моря, на что Хьюга, в принципе, и рассчитывал, попутно решив выплеснуть накопившуюся злобу. Всё-таки его способ приводить в чувство был гораздо более действенным, нежели пресловутое искусственное дыхание, - В этом мире возможна смерть, Вы не знали об этом?! И я не понимаю, с какого перепуга Вы решили принять душ столь оригинальным способом! -  Впервые в жизни он повышал тон. Юноша действительно кричал, не подозревая о том, насколько сильный и глубокий у него голос. Казалось, если бы не этот голос, то предутренняя тьма, эти отвратительные сумерки так и застыли бы в немом ожидании рассвета, которому не суждено наступить. Неджи мерил шагами палубу, расхаживая из стороны в сторону, словно запертый в клетке хищник, промокший до нитки, усталый, обессиленный и невероятно злой, - Если же Вы по какой-то неведомой мне причине решили прервать своё пребывание здесь, я глубоко Вам сочувствую, - он понемногу успокаивался, но его интонации были всё такими же резкими, словно удары ножом. При всём при этом он ещё умудрялся не терять самообладания и обращаться к малознакомому человеку на "вы", - Я не для того Вас вытаскивал из трюма, извольте. Если Вам внезапно взбрело в голову, что жизнь завершилась, что всё разрушено, что ничего больше не вернуть... Вы ошибаетесь, - его голос становился всё тише, не теряя своего напряжения, словно толстые стальные струны виолончели, - Это всего лишь начало, - на мгновение могло показаться, что Хьюга, наконец, успокоился, прикрыв глаза и выравнивая дыхание, позволяя Акацуне немного отдышаться и осмыслить услышанное... Но в следующую секунду шиноби резко развернулся в сторону кукольника и, не жалея сил, ударил его по лицу, как накануне сделал это с ним самим оскорблённый Дейдара. В какой-то степени Неджи также был оскорблён. Его коробила мысль о том, что человек, стоявший сейчас перед ним, был неспособен отстоять своё "я" перед многогранностью реального мира. Его не интересовали причины, внутренние рычаги, случайные факторы. Событие говорило о большем. И Хьюга точно знал, что в каком бы из миров он не оказался, в какую бы ситуацию не попал, он будет упрямо продолжать плыть, несмотря ни на что. Он помнил стук своего сердца, и он просто не мог допустить его внезапной остановки. Подойдя к Сасори, он помог ему подняться, после чего снова прислонил его спиной к мачте и тихонько произнёс, - Всё, что у человека есть, так это его несносное сердце. То, что делает его самим собой, где бы он ни был, когда и с кем. Если нет сердца, то нет ничего, и ни одна иллюзия не в силах будет помочь, даже воспоминания о прошлом. И знаете, почему? Потому что всё заключено здесь, правда смешно? - он медленно провёл ладонью по груди кукольника и вслушиваясь в его сердечный ритм, беспокойный и прерывистый, чувствуя его кончиками пальцев, после чего отстранился, спокойно и неторопливо, с выражением абсолютнейшего безразличия на красивом, немного измождённом лице, - Всё это дерьмо, которое мы называем жизнью, заключено в нас самих, как же это опрометчиво, боже! - он неторопливо прохаживался вдоль палубы, обращаясь неизвестно к кому. Вероятнее всего, к Небесам. Внезапно остановившись, он привалился спиной к балюстраде, понимая только теперь, насколько он вымотался с этим ребёнком. Равнодушно наблюдая за ним, за его передвижениями по палубе, Неджи опустился на пол, прикрывая глаза. Он был полностью обессилен и просто физически неспособен больше стоять на ногах.

Знаешь, а ведь сердце – это все, что у меня осталось. Странно, но я раньше всегда считал его балластом, никчемным органом, который не дает мне возможности стать идеальной куклой.
- Что?.. - глубокое, размеренное дыхание на мгновение сбилось. Хьюга медленно повернул голову, желая видеть выражение лица этого необыкновенного мальчишки. Рассеянный взгляд очертил идеальную кривую, вторя абрису тела - лёгкий жест, изящная кисть. Совершенная красота, заключённая в карих с алым отблеском омутах глаз. Красота настолько выверенная и приторная, что её нельзя не заметить. Та самая красота, которую стремятся осквернить миллионы, которую так желают видеть под собой, меж расставленных ног, облачённых в кирзовые сапоги, - Вы сказали... куклой?
В эту самую минуту юноша понял, что именно не позволяло ему всё это время обращаться к Сасори на "ты" - это перманентное, очаровательно лживое ощущение маски, как если бы истинное лицо собеседника скрывала толща воды, мутной и невероятно холодной. С другой стороны, Неджи догадывался, что решение находится много ближе, чем это могло показаться вначале.
"Что это значит? Если сказанное не является метафорой, то я беспомощен перед своими домыслами. Насколько я понял, Данна не склонен к юмору и самоиронии. Неужели он действительно мечтает стать марионеткой? Или мечтал... Неужели это правда? Но ведь я слышал стук его сердца..."
Прошло довольно много времени, прежде чем Хьюга обнаружил себя принадлежным к этому миру. Прикрыв глаза, он, словно измождённый аскет, очарованно гладил по плечу Акацуну но Сасори, касаясь кончиками пальцев его влажной прохладной кожи, не замечая ничего вокруг.
"Если бы только я смог понять его..."
- Во имя чего?.. - голос был тихим и едва заметно дрожал. Впрочем, как и пальцы рук, как и сам Неджи, с длинных волос которого стекала морская вода, - Зачем Вы выбрали быть идеальной куклой? - передёрнув плечами, шиноби отстранился. Он позволял себе слишком многое.

- Как Вам будет угодно... Данна, - юноша в очередной раз намотал свои длинные волосы на запястье и выжал. Запах морской соли, казалось, останется с ним на ближайшие полторы вечности. Отчего его тон был таким вежливым, а поведение прилежным, Хьюга не знал, но он последовал за кукольником без возражений. Ведь всего минуту назад он злился на него, а сейчас? Что за малодушие! Идёт за ним следом, словно верный пёс. Молиться бесполезно. И сладко на душе, и тошно. Что за приказ? Шиноби следует безмолвно, несмотря на то, что устал, несмотря на то, что ноги больше не держат, и колени дрожат. "Я не помню отчизны своей. Следую за звёздами, знаю небосвод лучше своей ладони, вот только судьбы своей не ведаю. Что мне в жизни пройти суждено? Только погибель..."
- Я заварю Вам чаю, Вы устали, - голос тих, как и всегда, робок и покорен. Идеальный слуга, идеальный страж, идеальный спаситель - Неджи был безропотным исполнителем, лишённым собственной воли. Символ подчинения на лбу, словно насмешка. Осмелившись спасти кукольного мастера, он замаливал теперь несуществующие грехи, в этом и заключался его характер. "Я слуга, я воин, но никак не человек".
- Вода была слишком холодной, Вы могли простудиться, - накрыв плечи своего хозяина шерстяным пледом заместо утерянного плаща, Хьюга легко поклонился. Ничто было не в силах выжечь из его души всепоглощающую тоску. В этом мире, в прошедшем ли, в любом из бесчисленного множества миров он оставался подневольным. Превосходным пушечным мясом, безымянным солдатом, таким же, как и все, но только без судьбы.
- Позвольте присесть у Ваших ног, - он опустился на колени подле Данны, прикрыв глаза. Какая замысловатая шахматная партия.

- Неджи, сейчас ты совсем не похож на того человека, который несколько минут назад ударил Сасори но Данна по лицу
Юноша чувствовал, как расслабляется его тело под чуткими прикосновениями марионетки с живым сердцем, и ему казалось всё происходящее диковинной насмешкой, потому как его собственное сердце обратилось ледяной морской водой ещё восемь лет тому назад.
- Всё придёт к равновесию рано или поздно, так или иначе, - Неджи только сейчас понимал, насколько он обессилен физически и духовно. Разумеется, нелегко было проделать весь этот путь под водой и грести при этом одними ногами, нелегко было заставить другого человека захотеть жить, как он заставлял жить себя, день за днём, провожая сумерки и встречая восходы луны. Он понимал, что им сейчас овладели эмоции, непостоянные и неспокойные, понимал также, что это ощущение беспомощности и бессилия скоро пройдёт, но случаются порой такие моменты, когда совпадают события, когда сталкиваются поезда в метро и рождаются новые звёзды. Вот и сейчас Хьюга сидел на полу капитанской каюты подле ног Сасори но Данна, вымотанный и опустошённый, беззащитный и безмолвный, абсолютно спокойный внешне и тревожный в душе своей, в самой глубине. Бывают те, кто бросаются за борт беззаветно, отдают себя без остатка, без причины, просто потому, что так поступить было бы верно, потому что все мы люди, и все мы равны, к какому бы сословию ни принадлежали, но даже таким самоотверженным глупцам, стоящим за вселенскую справедливость, требуется передышка, чтобы прийти в себя и вспомнить, кто они есть на самом деле.
- Но если мне выдастся подобный случай, я ударю Вас снова, - фраза прозвучала скорее как обещание, нежели угроза, и юноша позволил себе улыбнуться, едва заметно. Чужие руки в волосах необычайно успокаивали, что было немного странным, ведь Хьюга не терпел обыкновенно чужих прикосновений. Против своей воли он запрокинул голову, коснувшись затылком коленей Данны, и ему это движение представлялось единственно верным.
"Только не останавливайтесь, прошу".