<------- Храм

Ещё на подъездной дорожке саннин почувствовал, что что-то неладно. Попробовав на вкус пропитанный запахами воздух, он прошипел:
- Чужаки.
На крыльце его привычно встретила пятиметровая анаконда, держа в своей пасти изрядно помятый листок бумаги.
- Я тебя слушаю, - мужчина с укором посмотрел на змею, и та смущённо потупила взор, - ... Сабаку но Гаара, - задумчиво произнёс вслух, дочитывая послание двух незадачливых гуманоидов. Анаконда тем временем устало положила морду на крыльцо, прикрывая глаза, - Ах вот в чём дело, - понимающе протянул Орочимару, глядя на знатное утолщение в брюхе у рептилии, - Перерыв на обед во время службы? Ну что ж... Доложите обстановку, рядовой, - и мужчина принялся внимательно выслушивать виноватое шипение Королевны, - Четыре бутылки... Постельное бельё... Следы от падения какого-то неугомонного блондина (Йондаиме?)... Мой... Мой что?! Зачем им понадобилась рассада североамериканского клёна?.. Идиоты... Что ещё? Разбитое пенсне... Чёрт с ним. Значит так, - Орочимару резко выпрямился, - Привлечь к расследованию всех кобр, которых отыщешь в это время года - у них прекрасный нюх. Надо бы наведаться в гости к господам... Ладно, лентяйка. Переваривай свою крольчатину.

Хозяин дома решительно проследовал внутрь, и за ним проследовал целый шлейф из лесных змей - Орочимару не любил убираться в одиночку.

С непередаваемым грохотом саннин скатил по винтовой лестнице огромный свёрток из грязных простыней, осколков стекла и прочего мусора. Метко бросив свой баул к ногам Учихи, небрежно кинул через плечо "И вынеси мусор, пожалуйста...", удаляясь в направлении ванной.
Через минуту Орочимару вывалился оттуда со шваброй наперевес, уймой тряпок и целым клубком змеёнышей в волосах:
- Что? Мне ещё и кровать чинить?! Совсем одурели, ироды...
Беспрестанно переговариваясь с рептилиями, саннин проследовал наверх, грозно потрясая в воздухе веником и поминая при этом все 26 воплощений Гаутамы при Советской власти... Он выглядел в эти минуты немного трогательным - насколько может быть трогательным змееподобный мужик в халате и с веником, настающийся по всему дому и неистово ругающийся на испанском, японском, русском и суахили одновременно.

Спустя некоторое время раздался яростный стук молотка, доносившийся с третьего этажа маяка, затем какое-то невразумительное шуршание осколков на четвёртом и шум воды на первом. За время своей колготни саннин успел спуститься даже в подвал - дабы выключить старенький дизель, исправно отработавший до самого восхода.
Учиха вовсе не был забыт: вокруг него уже копошились четыре небольших змейки однотонного медного окраса и небольшой питон, заботливо притащивший с собой бутылку вина (разумеется, по просьбе хозяина). Рептилии относились к юноше крайне доброжелательно, ведь на нём было надето кимоно Орочимару, хранящее его неповторимый запах. Одна змейка даже рискнула обвиться вокруг щиколотки Итачи, как это она обычно делала, приветствуя саннина.
А хозяин маяка в это время заканчивал свою незапланированную уборку. Наскоро приняв душ, он облачился в очередную славянку - на этот раз бутылочно-зелёного цвета - и устало опустился на крыльцо рядом с юношей, выжимая мокрые волосы.

Эта уборка странным образом отразилась на состоянии саннина, его настроении и течении мыслей.
Небрежно подхватив бутылку вина, он принялся отколупывать пробку острыми ногтями.
- Я же просил тебя о яблочном, - расстроенно протянул мужчина, обращаясь к змее, - Ах, разбили... Что ж, гранатовое тоже неплохое, - сделал большой глоток и улыбнулся. Подув на горлышко бутылки, извлёк какой-то непонятный глухой звук, отдалённо напоминающий ноту ре. Его поведение сейчас ни разу не отвечало нормам змееподобного чудовища, ползающего на четвереньках перед статуей будды. Орочимару напоминал скорее химеру, лесного духа, который не нарадуется прелестям жизни. Беззаботный, радостный и задумчивый одновременно - словно пребывающий в обители снов. На лице застыло выражение необъяснимого счастья - просто потому что рассвет, потому что он не один, и потому что нота ре имела для него рыжеватый оттенок. К слову сказать, мужчина всегда любил рассветы, необъяснимо и очень трепетно.
- Красиво? - Орочимару повернулся к юноше и посмотрел на него широко открытыми янтарными глазами, заблестевшими в первых лучах солнца.

Не к слову вымолвил, отпив ещё немного вина:
- Не люблю я закаты. Я их просто ненавижу, - произнёс с какой-то странной улыбкой, задумчиво рассматривая оттенки неба на востоке, - На закатах я всегда один. Заря - это конец, мир погружается в беспробудный сон, и то, что мы просыпаемся по утрам, лишь иллюзия.
Он снова подул на горлышко, извлекая на сей раз подобие ноты соль октавой ниже, из-за малого количества вина в бутылке. Алкоголь на него, казалось, нисколько не действовал, только лишь добавлял мечтательности и задумчивости. Саннин мог смело себя назвать воздухом, либо ветром вдоль побережья. Его настроение могло поменяться из-за едва уловимого всплеска прибрежных вод, из-за внезапного крика чайки или красивого оттенка запаха. Сидя на крыльце, он украдкой любовался Учихой, посматривая лукаво сквозь спутанные длинные волосы на его профиль.

Тихо и с улыбкой ответил:
- Разумеется. Войдёшь в гостинную, первая дверь направо.
Это было похоже на анабиоз. Состояние духа, когда всё происходящее кажется нереальным, ненастоящим, всё вот-вот грозило рассыпаться на мельчайшие блики и пуститься по ветру - таковы были рассветы для Орочимару. Его можно было запросто связать и спустить головой в залив на прокорм водяным змеям, ему было всё равно до насилия.
"Просто утренний солнцеворот. Ха... Так забавно. Впервые встречаю рассвет с кем-то. Надо будет это отпраздновать. Пойду, что ли, пирог испеку - мальчик, наверное, голоден". Каким бы это странным не казалось со стороны, но саннин отправился на кухню и принялся за выпечку - обыденно и очень по-хозяйски. Жизнь в одиночестве - кратчайший путь приобретения самых разнообразных навыков для творческой натуры...

Камин пылал в половину своих возможностей, а мужчина то и дело заглядывал в печь, проверяя готовность фруктового пирога. Из его волос привычно высовывалась небольшая медянка, пробуя на вкус пропитанный ванилью воздух.
- Что? Боишься, что он не оценит? - саннин вопросительно обратился к змейке, - Да я бы и сам не оценил, если по чести... Да, ты права, - он засмеялся, - Что-то накатило.